Отклики на отлучение

 Святейший синод отлучил Толстого от церкви.
 Тем лучше, этот подвиг зачтется ему
 в час народной расправы с чиновниками в рясах,
 жандармами во Христе, с темными инквизиторами,
 которые поддерживали еврейские погромы и прочие
 подвиги черносотенной царской шайки.

Ленин В.И.

Как мы уже говорили, неожиданно для синода и, конечно, вопреки замыслам "отцов" церкви и реакционных кругов отлучение от церкви содействовало необычайному росту популярности Толстого.

Народная любовь к писателю и трибуну была той твердыней, о которую разбились попытки синода опорочить и принизить имя Толстого. Народ не позволил надругаться над Толстым и в едином порыве встал на его защиту.

Вслед за отлучением в Петербурге, Москве, Киеве и многих других городах начались демонстрации, выражавшие сочувствие Толстому.

В Петербурге, на XXIV Передвижной выставке, около исполненного Репиным портрета Льва Николаевича (купленного музеем Александра III) "были две демонстрации: в первый раз небольшая группа людей положила цветы к портрету; в прошлое же воскресенье, 25 марта 1901 года, в большом зале выставки собралась толпа народа. Студент встал на стул и утыкал букетами всю раму, окружающую портрет Льва Николаевича. Потом стал говорить хвалебную речь, затем поднялись крики "ура", с хор посыпался дождь цветов; а следствием всего этого то, что портрет с выставки сняли и в Москве он не будет, а тем более в провинции..." (Из дневника С. А. Толстой, запись 30 марта 1901 г.- со слов И. Е. Репина).

Присутствовавшие на выставке послали Толстому приветственную телеграмму с 398 подписями, которая, ввиду запрещения передавать на имя Толстого сочувственные телеграммы, доставлена ему не была. Текст ее Толстой получил впоследствии - по почте.

Киевляне послали Толстому адрес - "величайшему и благороднейшему писателю нашего времени". Адрес собрал более 1000 подписей. Такие же адресы посылались из других городов.

В Полтаве, в переполненном зале театра, где шла пьеса Толстого "Власть тьмы", публика устроила шумную овацию в честь писателя.

Среди бесчисленных откликов - приветствия от рабочих Прохоровской мануфактуры, от группы политических ссыльных из Архангельска, от рабочих из города Коврова, от испанских журналистов и многие другие.

В защиту Толстого стали появляться карикатуры, басни и стихи.

Первой по времени была напечатана басня неизвестного автора "Ослы и Лев". Она впервые появилась в ежемесячном журнале "Свободная мысль" (редактор П. И. Бирюков) в № 14 за 1901 г.".

Известны еще басни: "Голуби-победители" и "Глупейший Синод"; продолжаются дальнейшие поиски сатирических произведений, посвященных отлучению, устанавливается их авторство^*.

^* (В частности, по свидетельству Р. Заборовой ("Русская литература". Л., 1964, № 2, с. 129), установлено, что автором басни "Голуби-победители" является известный в 1900-х годах поэт-сатирик Н. Н. Вентцель (1855-1920). )

В одном из дел о студенческих волнениях и протестах хранится карандашный набросок, сделанный студентами Императорского Московского технического училища, изображающий заседание синода 22 февраля 1901 года. Члены синода представлены мышами, а Толстой - котом. На рисунке надпись: "Как мыши кота хоронили"., а далее: "Святейший Синод решил не считать графа Л. Толстого в числе членов церкви. А ему начхать".

Этот рисунок 26 февраля 1901 года был снят со стены в училище и представлен попечителем Московского учебного округа министру народного просвещения.

Волнения в обществе в связи с отлучением Толстого вызвали беспокойство правящих верхов и департамента полиции, которому была вверена забота о наблюдении за колебаниями настроений.

Не довольствуясь обычной слежкой за Толстым и теми, кто постоянно общался с ним, департамент полиции произвел перлюстрацию (тайное прочтение) многих частных писем людей, не имевших никакого касательства к Толстому, чтобы выявить их отношение к акту отлучения писателя.

Перлюстрации подвергались главным образом письма сановных лиц и представителей чиновного мира Петербурга и Москвы.

В составленной департаментом полиции сводке результатов перлюстрации мы находим много отзывов о синодальном акте, о "святых отцах", отлучивших Толстого, их вдохновителе - Победоносцеве и о самом Толстом. Несмотря на то что авторы писем по большей части не являлись последователями Толстого и не разделяли его взглядов на религию и церковь, почти во всех письмах высказываются порицания Синоду, акт отлучения расценивается как нечто несвоевременное, ненужное, глупое и вредное для престижа церкви.

Например, в письме графа Игнатьева^* есть следующие строки: "Нет, это публичное заявление синода едва ли своевременно, и в глазах легкомысленных и заблужденных людей только увеличит, пожалуй, значение Толстого и враждебность к строю церкви православной"^**.

^* (Н. П. Игнатьев (1832-1908) - генерал-адъютант. Известный государственный деятель в царствование Александра II и Александра III. )

^** (Здесь и далее в этой главе курсив мой.- Г. П.)

Консультант министерства юстиции юрисконсульт кабинета его величества Н. А. Лебедев писал: "Прочитал сейчас указ Синода о Толстом. Что за глупость. Что за удовлетворение личного мщения. Ведь ясно, что это дело рук Победоносцева и что это он мстит Толстому... Прежде не понимали его лжеучений, а синод их подчеркнул. По смерти похоронят Толстого, как мученика за идею, с особой помпой. На могилу его будут ходить на поклонение. Что меня огорчает, так это отсутствие в епископах духа любви и применения истин христианства... Народился новый тип священника-чиновника, который смотрит на дело, как на службу, и только заботится о получении денег за требы. Все это горько и прискорбно. Говорят, что Толстой писал государю по поводу молокан и духоборов^*. Говорил в письме, что государь молод и находится под влиянием добряка и добродушного Сипягина^** и хитрого зловредного царедворца Победоносцева. Письмо произвело сильное впечатление. Победоносцев рвал и метал...".

^* (По распоряжению церковных властей у молокан отбирали детей. Толстой писал об этом царю дважды (1897 г.) и добился возврата детей родителям. О женах духоборов, просивших разрешение вернуться из Канады к их мужьям, сосланным в Якутскую область, Толстой также писал царю (1900 г.) и также добился положительного результата. )

^** (Д. С. Сипягин (1853-1902) с 1900 г. министр внутренних дел и шеф жандармов.)

В письме из Петербурга в Тифлис некоей Н. П. Агапьевой взяты на отметку следующие строки: "Никто не мог предполагать такой комедии, как официальное отлучение Л. Толстого от церкви. Осрамили Россию на весь мир. Как бестактно в политику вносить личные счеты; это личная месть Победоносцева за то, что Толстой осмеял его в "Воскресении". Я просто постичь не могу, как все же умный такой господин не мог, как следует, оценить эту меру. Вот до чего доводит личный характер в делах, касающихся всего государства. Что собственно хотели сделать этим отлучением?.."

"Отлучение гр. Толстого оказалось выстрелом по воробьям. Высшие классы хохочут, а низшие не понимают и не дают себе отчета, - писал В. А. Попов из Петербурга в Киев директору гимназии А. А. Попову. - В ответ на отлучение гр. Толстой составил завещание, в котором приказывает похоронить себя без всяких обрядов. Таким образом, создается место для паломничества. В Москве парадный выход из дома Толстого сопровождается толпою, которая ему оказывает знаки уважения и почтения..."

В Женеву некоей А. А. Громек писала из Москвы ее знакомая: "Я слышала от одной подмосковной сельской учительницы, что мужики объясняют это отлучение так: "это все за нас; он за нас стоит и заступается, а попы и взъелись на него".

Приведенные нами выдержки с достаточной убедительностью подтверждают, что отлучение было осуждающе принято даже в чиновных кругах, оценивших этот шаг синода как повод к крайне нежелательному, на их взгляд, росту популярности Толстого и его произведений.

То, что выудил департамент полиции, роясь в частной переписке, - это капля в море откликов на отлучение Толстого. Многочисленные отклики друзей, единомышленников Толстого, писателей и общественных деятелей, передовой части русского общества, наконец, выступления церковников в защиту и оправдание определения синода - все это открывает перед нами одну из страниц истории борьбы передовой России с прогнившим и пережившим себя самодержавным строем.

Нет возможности даже перечислить все те отклики и корреспонденции по поводу отлучения Толстого от церкви, поэтому ограничимся самыми, на наш взгляд, существенными:

"Новое "событие", - записал 26 февраля 1901 г. в своем дневнике В. Г. Короленко, - которое для всей России закроет даже все эти волнения (имеются в виду антиправительственные демонстрации в Харькове и Гельсингфорсе.- Г. П.): Л. Н. Толстой "отлучен от церкви". Вчера телеграфное агентство разослало это известие по всей России, вернее, по всему миру... Акт беспримерный в новейшей русской истории! Правда, беспримерны также сила и значение писателя, который, оставаясь на русской почве, огражденный только обаянием великого имени и гения, так беспощадно и смело громил бы "китов" русского строя: самодержавный порядок и господствующую церковь. Мрачная анафема семи российских "святителей", звучащая отголосками мрачных веков гонения, несется навстречу несомненно новому явлению, знаменующему огромный рост свободной русской мысли...^*"

^* (В. Г. Короленко о литературе. М., 1957, с. 447. )

Находившийся в это время во Франции Гнедич^* в своих "Воспоминаниях" писал:

^* (П. П. Гнедич (1885-1925) - писатель и драматург.)

"В улице Ришелье, в небольшом книжном магазине, усердно торговали произведениями Толстого. Там я купил полный экземпляр "Воскресения", за которое в сущности и был Толстой отлучен от церкви, не столько за оскорбление таинства евхаристии, сколько за описание визита Нехлюдова к Победоносцеву. Этого не мог переварить глава синода - и граф оказался отлученным.

Во французских карикатурных журналах Толстой был изображен с нимбом (сиянием.- Г. П.) вокруг головы, в позе святого. "Деканонизация" обращена была в шутку - и от деканонизированного Толстого шли лучи. Я вырезал карикатуру и послал Л. Н., - не знаю, получил ли он.

Не знаю также, получен ли им рисунок из немецкого "Jugend". Там изображен Толстой, извлекаемый из храма. Фигура громадная. Приходится распилить пополам здание, чтобы извлечь его...^*"

^* (П. П. Гнедич. Книга жизни. (Воспоминания). М.-Л., 1929, с. 202-203.)

Вскоре в Париже вышел сборник "La Plume" ("Перо") со статьями и очерками французских и бельгийских писателей, демонстрирующих свои симпатии отлученному Толстому. В сборнике участвовали свыше сорока писателей: Золя, Маргерит, Метерлинк и другие.

"Собственно говоря, с церковной точки зрения, этот акт был вполне логичен, - писал П. И. Бирюков.- Но он был бестактен с точки зрения борьбы с влиянием Л. Н.-ча. И действительно, последствия были неожиданны.

Послание было опубликовано 24 февраля^*; то было воскресенье. В этот день разыгрались волнения студентов, неожиданно смешавшиеся с общим протестом против нелепого постановления.

^* (Как мы уже отмечали, оно было опубликовано в воскресенье 25 февраля.)

Заимствуем описание того, что произошло в Москве 24 февраля, из письма Софьи Андреевны своей сестре Татьяне Андреевне Кузьминской, жившей тогда в Киеве, по месту служения ее мужа:

"...Мы пока еще в Москве и пережили в эти дни здесь много интересного. После ваших киевских студентов взбунтовались наши, московские. Но совсем не по-прежнему; разница в том, что раньше студентов били мясники и народ им не сочувствовал. Теперь же весь народ: приказчики, извозчики, рабочие, не говоря об интеллигенции - все на стороне студентов. 24 февраля было воскресенье, и в Москве на площадях и на улицах стояли и бродили тысячные толпы народа. В этот же день во всех газетах было напечатано отлучение от церкви Льва Николаевича. Глупее не могло поступить то правительство, которое так распорядилось. В этот день и в следующие мы получили столько сочувствия и депутациями, и письмами, адресами, телеграммами, корзинами цветов и пр. и пр. Негодуют все без исключения, и все считают выходку Синода нелепой...^*"

^* (П. И. Бирюков. Биография Л. Н. Толстого. Т. IV. М.-П.., 1923, с. 22.)

Значительно позже В. Д. Бонч-Бруевич написал статью - отклик на отлучение Толстого, которую мы приводим с небольшими сокращениями по неизданной рукописи:

"...Это объявление об отлучении Л. Н. Толстого от церкви, из которой он сам вышел более двадцати лет тому назад, разоблачив ее гнусные дела, освящаемые более чем нелепым и догматическим богословием, конечно, само по себе ни для Л. Н. Толстого, ни для его последователей, ни для поклонников его изумительного таланта, ни для современного общества начала XX века не имело бы никакого значения, если бы под этой нелепостью не крылось бы явно различаемое желание натравить фанатиков и изуверов православия и других прочих отбросов общества, дабы так или иначе повредить гениальному писателю и поколебать его несомненный авторитет в широких массах населения. Именно поэтому, относясь с полным презрением к этим скандальным монашествующим пройдохам, повсюду в царской России тогда и прокатился гневный протест, изобличавший этих "семь смиренных голубей" с обер-прокурором Святейшего Синода К. П. Победоносцевым во главе в их отвратительном замысле против великого писателя Земли русской.

Заграничная свободная русская пресса во множестве сообщений со всех концов царской России отметила негодование и протест всех слоев общества, а также рабочих, которые не только приветствовали Л. Н. Толстого, но, порицая Синод и Победоносцева, отказывались от православия и заявляли себя свободными от попов и учения их церкви.

Весьма интересно знать, как же отнеслась редакция с.-д. революционной газеты "Искры", которая тогда была в руках Владимира Ильича:

В № 3 (апрель 1901 г.) в передовой статье "Искры", которая называлась "Бурный месяц", редакция писала: "На обе безумные выходки зарвавшегося правительства- отдачу студентов в солдаты и торжественное отлучение Толстого - пролетариат громко ответил выражением своей солидарности и с "бунтующими" студентами, и с отлученным писателем".

Протест против преследования Л. Н. Толстого прокатился по всем городам России, слившись с общественным протестом по поводу студенческих волнений...

В № 4 "Искры" (май 1901 г.) был напечатан адрес рабочих прохоровской мануфактуры Л. Н. Толстому... Этот адрес московских текстильных рабочих перекликается с адресом, написанным почти в то же самое время членами женевской политической колонии. Вот этот интересный документ:

"Дорогой Лев Николаевич. Мы вполне уверены, что нелепое распоряжение Синода от 22 февраля с. г. не могло нарушить спокойствия Вашего духа. Но, присутствуя при факте этого наглого лицемерия, мы не можем удержаться, чтобы не выразить Вам нашего горячего сочувствия и солидарности с Вами во многих "преступлениях", возводимых на Вас Синодом. Мы искренно желали бы удостоиться той чести, которую оказал Вам Синод, отделив такой резкой чертой свое позорное существование от Вашей честной жизни. По своей близорукости Синод просмотрел самое главное Ваше "преступление" перед ним - то, что Вы своими писаниями рассеиваете тьму, которой он служит, и даете сильный нравственный толчок истинному прогрессу человечества. За это приносим Вам нашу глубокую благодарность и от души желаем продления Вашей жизни еще на многие годы"^*.

^* (Следует 20 подписей. В их числе В. Д. Бонч-Бруевича, В. М. Величкиной, П. И. Бирюкова и др. )

"Искра" также отмечает, как использовали попы православной церкви это синодальное отлучение Л. Н. Толстого. В № 5 (июнь 1901 г.) "Искры" в корреспонденции из Ярославля "Учителя и попы в роли жандармов" сообщается: "На репетиции (экзамена) закона божия в женской гимназии священник спрашивал ученицу: "Кто у нас еретик?" Ученица молчит. Священник ругается: "На экзамене должны сказать - Лев Толстой..."

Это они (авторы отлучения.- Г. П.) распорядились не только печатать ими составленное отлучение Л. Н. Толстого, но и читать его местными попами во всех церквах в ближайший воскресный день, когда в церквах бывало наибольшее скопление народа. Корреспонденты с мест сообщали, что во многих местах как только попы начинали совершать это оглашение, предстоящие прихожане демонстративно покидали церковь..."

Духовные пастыри между тем, используя многовековой опыт распространения церковных идей, стремясь не только оправдать выступление синода против Толстого, но и усилить неприязнь к нему со стороны верующих, широко развернули свою пропагандистскую деятельность.

Обилие брошюрок и книжечек, газетных выступлений в церковной и реакционной прессе - все было направлено на утверждение правильности и своевременности отлучения, причем эта литература была рассчитана не только на народные массы, но и на "образованное общество". Например, законоучитель Московского императорского лицея священник Иоанн Соловьев в память Цесаревича Николая с разрешения духовной цензуры в мае 1901 года выпустил брошюру "Послание Святейшего Синода о графе Льве Толстом (Опыт раскрытия его смысла и значения по поводу толков о нем в образованном обществе)", в которой пытается разъяснить, что отлучение Толстого было необходимым и закономерным актом, что вместе с тем "Св. Синод лишь свидетельствует перед всею Церковию об его отлучении, но самого акта отлучения, как церковного действия (т. е. анафематствования.- Г. П.), еще не совершает", "этого церковного акта отлучения над графом Л. Толстым, как в некотором отношении сакраментального действия, совершено не было, а произнесено лишь церковно-учительское свидетельство архипастырей об его отлучении. Достойно внимания и то, что свидетельство это обращено не к самому графу, а к верным чадам православной церкви...

Следовательно, если отлучение и есть суд, то не карательный, а исправительный и предупредительный... отлучение от церкви не есть кара, или окончательный приговор о судьбе отлученного, а путь ко спасению, - путь крайний и тернистый, но желанный конец его - радость спасения".

Нелегко разобраться в этой путанице понятий и толкований. Так все запутано, что и концов не найдешь.

В том же году в Киеве вышла аналогичного содержания брошюра священника К. Аггеева "По поводу толков в современном образованном обществе, возбужденных посланием Св. Синода о графе Л. Толстом", где автор "на основании систематического изучения произведений графа Толстого доказывает, что пантеистическая (отождествление бога с природой.- Г. П.) тенденция всегда была присуща графу, как писателю..."

Почти вся церковная литература на эту тему скучно однообразна и невразумительна. Расчет высших синодальных иерархов и Победоносцева на то, что отлучение поколеблет авторитет Толстого в народных массах, как известно, не оправдался.

Кстати, следует упомянуть, что среди духовенства были священники, которые не скрывали своей симпатии к Толстому, переписывались с ним.

Так, в журнале "Русская литература" (1964, № 2) Б. Реизов сообщает:

"...интерес к Толстому в Нахичевани (на Дону.- Г. П.) был очень большой... Особенно много разговоров вызвало отлучение великого писателя от церкви. Один священник армяно-грегорианской церкви... после отлучения написал Толстому письмо и заверял его, что если они "откажутся его хоронить, то он, священник армяно-грегорианской церкви, приедет в Ясную Поляну и сам его отпоет".

8 апреля 1901 года Толстой записывает в дневнике: "Все продолжаются адресы и приветствия".

На сочувственные телеграммы, письма и адресы по поводу отлучения от церкви Толстой направил в газеты следующий ответ-благодарность, в котором не удержался от соблазна еще раз посмеяться над постановлением синода, столь способствовавшим росту популярности Льва Николаевича:

"Г. Редактор!

Не имея возможности лично поблагодарить всех тех лиц, от сановников до простых рабочих, выразивших мне как лично, так и по почте и по телеграфу свое сочувствие по поводу постановления св. Синода от 20-22 февраля, покорнейше прошу вашу уважаемую газету поблагодарить всех этих лиц, причем сочувствие, высказанное мне, я приписываю не столько значению своей деятельности, сколько остроумию и благовременности постановления св. Синода.

Лев Толстой".

Это письмо, разумеется, не было напечатано в легальной прессе. Чертков опубликовал его в Англии в издаваемых им "Листках свободного слова" (1901, № 23).