Отлучение от церкви

 Интересно отметить, что В. И. Ленин
 был в свое время сильно возмущен
 "дерзостью попов", решившихся предать
 публичной анафеме Толстого. 
 "Смешно, - говорил он, -
 что эти чиновники в рясах "отлучают"
 Толстого от церкви, из которой он сам,
- как и все здравомыслящие люди,
 - давным давно ушел. Но эта анафема,
 эта травля гениального писателя
 с десятков тысяч амвонов церквей,
 это подуськивание темных
 черносотенных элементов на прямое
 насилие-омерзительно и ужасно".

Бонч-Бруевич В.

Вышедший в свет в 1899 году роман "Воскресение" привел в негодование и замешательство правительственные и высшие церковные круги. Церковники особенно настойчиво потребовали расправы с писателем. Назначение в 1900 году первоприсутствующим в синоде Антония, неоднократно ранее пытавшегося ускорить церковную расправу с Толстым, крайнее озлобление обер-прокурора Победоносцева, узнавшего себя в омерзительной фигуре Топорова, - все это ускорило приготовления к отлучению Толстого. Победоносцев добился согласия царя. Синод получил свободу действий.

11 февраля 1901 года митрополит Антоний писал Победоносцеву: "Теперь в синоде все пришли к мысли о необходимости обнародования в "Церковных Ведомостях" синодального суждения о графе Толстом. Надо бы поскорее это сделать. Хорошо было бы напечатать в хорошо составленной редакции синодальное суждение о Толстом в номере "Церковных Ведомостей" будущей субботы, 17 февраля, накануне Недели православия. Это не будет уже суд над мертвым, как говорят о секретном распоряжении (имеется в виду циркулярное письмо синода 1900 г. о запрещении отпевания Толстого.-Г. П.), и не обвинение без выслушания оправдания, а "предостережение" живому..."^*.

^* (Архив канцелярии обер-прокурора Св. синода, ф. 797, оп. 94, д. 133, л. 2. )

24 февраля 1901 года, с опозданием на семь дней против задуманного срока, "Церковные Ведомости при Святейшем Правительствующем Синоде" опубликовали "Определение Стятейшего Синода от 20-22 февраля 1901 года о графе Льве Толстом", а на следующий день, в воскресенье 25 февраля, газеты вышли с полным текстом этого определения на первых полосах, на самом видном месте под жирным заголовком "Определение Св. Синода" - без каких-либо комментариев. Только некоторые газеты, как, например, "Русское слово" и даже "Московские ведомости"^*, поместили Определение в рубрике "Телеграммы Русского телеграфного агентства", среди прочих известий, на самом скромном месте.

^* ( Ежедневная газета, выходившая в 1756-1917 гг.; с. 1863 г., руководимая М. Н. Катковым, стала органом крайней реакции, а с 1905 г.- одним из главных органов черносотенцев.)

Газета "Полтавские губернские ведомости" привела определение синода в кратком изложении, подчеркнув этим свою отрицательную оценку этого акта. Видимо, в данном случае имело место влияние В. Г. Короленко, пользовавшегося в Полтаве, где он в то время жил, большой популярностью.

Приводим текст Определения синода:

"Определение Святейшего Синода от 20-22 февраля 1901 г., № 557, с посланием верным чадам православные грекороссийские церкви о графе Льве Толстом^*.

^* (Здесь, как и во всей переписке и документах синода, текст приводится без соблюдения старого правописания, но с сохранением прописных букв. )

Святейший синод в своем попечении о чадах Православной церкви, об охранении их от губительного соблазна и о спасении заблуждающихся, имев суждение о графе Льве Толстом и его противохристианском и противоцерковном лжеучении, признал благовременным, в предупреждение нарушения мира церковного, обнародовать через напечатание в "Церковных ведомостях" нижеследующее свое послание:

Божиею милостию

Святейший Всероссийский Синод верным чадам Православные Кафолические Грекороссийские Церкви о Господе радоватися...

"Молим вас, братие, блюдитеся от творящих распри и раздоры, кроме учения, ему же вы научитеся, и уклонитеся от них". Изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения от многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях, утверждающихся на вере в Христа, Сына Бога Живого. Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви святой, которая пребудет неодоленною во веки. И в наши дни Божиим попущением явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой в прельщении гордого ума своего дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая. В своих сочинениях и письмах, во множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует, с ревностью фанатика, ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской: отвергает личного живого Бога во святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа - Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых; отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы и Приснодевы Марии, не признает загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святого Духа и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из Таинств, святую Евхаристию. Все сие проповедует граф Лев Толстой непрерывно, словом и писанием к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем не прикровенно, но явно перед всеми, сознательно и намеренно отторг себя от всякого общения с Церковию Православию. Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствует перед всей Церковию к утверждению правостоящих и к вразумлению заблуждающихся, особливо же к новому вразумлению самого графа Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбию помышляют о том, что он на конце дней своих остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословений и молитв Церкви и от всякого общения с нею.

Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние и разум истины. Молим ти ся милосердный Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй, и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь.

Подлинное подписали:

Смиренный Антоний, митрополит С.-Петербургский и Ладожский

Смиренный Феогност, митрополит Киевский и Галицкий

Смиренный Владимир, митрополит Московский и Коломенский

Смиренный Иероним, архиепископ Холмский и Варшавский

Смиренный Иаков, епископ Кишиневский и Хотинский

Смиренный Маркелл, епископ Смиренный Борис, епископ".

Через четырнадцать лет В. Скворцов на страницах издаваемой им в Петрограде церковной газеты "Колокол" от 10 ноября 1915 г. в очерке "К истории отлучения Л. Н. Толстого" описал предысторию отлучения, из которой мы приводим наиболее интересные строки:

"...Митрополит Антоний, лично иерарх чуткой души, Добрый и великодушный, но совершенно человек не инициативы и не борьбы: про безволие владыки покойный Победоносцев в минуту досады выражался весьма решительно и малоуважительно: "кто нашего митрополита, как (метлу.- Г. П.) в руки возьмет, тот и метет..."

Во всяком случае, инициатива об издании синодского акта 20-22 февраля 1901 г. исходила от митрополита Антония и совершенно неожиданно и в настойчивой форме.

Помню, кажется, 18 февраля потребовал меня к себе В. К. Саблер^* и передал мне совершенно доверительное поручение обер-прокурора немедленно составить доклад с точным изложением системы религиозного лжеучения Л. Толстого. Причем добавил, что Св. Синод предполагает издать послание в ограждение верных чад Церкви от увлечения Толстовской ересью.

^* (В. К. Саблер в то время был помощником Победоносцева. )

...Доклад было мне нетрудно составить и, кажется, в тот же вечер я его передал В. К. Саблеру, а последний направил его к К. П. Победоносцеву.

В историческом деле канцелярии Св. Синода об отпадении гр. Толстого от Церкви должны иметься три документа, относящихся к этому делу: 1) мой доклад с изложением учения Толстого, 2) собственноручно написанный К. П. Победоносцевым проект синодального послания и 3) исправленная митрополитом Антонием и другими членами Св. Синода редакция послания по определению Св. Синода от 20-22 февраля № 557, появившегося в "Церковных Ведомостях".

Сделанные иерархами синода исправления были направлены к смягчению тона и содержания послания, с тем, чтобы оно имело характер не отлучения от Церкви, а засвидетельствования об отречении Льва Толстого от православия и отпадения его от Церкви, а также призыва к покаянию.

Для окончательного установления редакции потребовалось целых два заседания. Акт был подписан 7 иерархами, из которых ныне здравствуют только митрополит Владимир и архиепископ Иаков Казанский.

Акт был опубликован в "Церковных Ведомостях", почетный экземпляр каковых был препровожден обер-прокурором в высокие сферы, впервые тогда осведомившиеся об этом историческом шаге, самостоятельно предпринятом высшею церковного властью".

Скворцов не связал концы с концами. С одной стороны, Антоний обладал "чуткой душой", был "добрым, великодушным" и настолько неинициативным, что Победоносцев сравнивал его с метлой, которую кто "в руки возьмет, тот и метет". С другой стороны, Скворцов вынужден был признать, что именно Антоний "совершенно неожиданно и в настойчивой форме" потребовал церковной расправы над Толстым.

Далее. Два заседания семь иерархов мучились над текстом отлучения, для того чтобы сделать его непохожим на отлучение, но как ни старались "святые отцы", их определение было всеми понято и принято только как отлучение и ни в коем случае не как отпадение. Кстати сказать, церковники впоследствии сами отказались от этой маскировки и уже официально называли этот акт отлучением.

И наконец, не считая двух "здравствующих" старцев Владимира и Иакова, все остальные, причастные к определению Синода о Толстом, умерли. Но Николай II был жив. И поэтому Скворцов повествует, что "почетный экземпляр" определения синода был препровожден "в высокие сферы (т. е. царю.- Г. П.), впервые тогда осведомившиеся об этом историческом шаге, самостоятельно предпринятом высшею церковного властью". По версии Скворцова, пытавшегося выгородить царя, Николай II якобы не знал о готовящемся отлучении Толстого. В действительности же Победоносцев получил согласие царя на это выступление церкви, кроме того, по положению о синоде, действовавшему еще со времен Петра I, никаких "исторических шагов" без предварительной санкции царя как главы церкви и его представителя - обер-прокурора синод самостоятельно предпринимать не имел права. Всякие попытки синода проявить самостоятельность всегда пресекались самым решительным образом.

Итак, инициатива издания этого акта исходила от митрополита Антония. Текст определения был написан непосредственно самим Победоносцевым, а затем отредактирован Антонием вместе с другими членами синода и одобрен царем.

Примечательно, что определение составлено в крайне осторожных выражениях. Подчеркивая огромный и непререкаемый авторитет Льва Толстого, авторы текста не решились открыто заявить об отлучении его от церкви, но лицемерно свидетельствовали об "отпадении его от церкви" и, как мы увидим далее, не раз пытались использовать эту формулу отлучения для защиты себя от упреков возмущенной общественности.

Хотя определение заканчивается словами молитвы о возвращении Толстого в лоно церкви, не остается никакого сомнения в подлинных намерениях синода - поднять на Толстого темную массу религиозных фанатиков-изуверов, способных на самое бесчеловечное и жестокое преступление "во имя божие".

Последующие события подтвердили это: тотчас же после опубликования текста отлучения с благословения синода с церковных амвонов полился поток злобных и оскорбительных эпитетов, выкриков и угроз в адрес писателя, и чем выше был ранг иерархов, тем яростнее громили они "дерзко восставшего на господа лжеучителя", разжигая и распаляя низменные инстинкты толпы призывом всяческих бед и несчастий на голову Толстого.

И не только с амвонов, но и со страниц церковных, реакционных и черносотенных газет и журналов на Толстого, как из рога изобилия, посыпались обвинения во всех смертных грехах и несовместимые со здравым смыслом выдумки.

Остановимся на одном из таких "писаний", опубликованном на страницах "Тульских епархиальных ведомостей" за подписью Михаила С-ко:

"Замечательное явление с портретом графа Л. Н. Толстого.

Многими лицами и в том числе пишущим сии строки замечено удивительное явление с портретом графа Л. Н. Толстого. После отлучения Толстого от церкви определением богоучрежденной власти выражение лица графа Толстого приняло чисто сатанинский облик: стало не только злобно, но свирепо и угрюмо...

Впечатление, получаемое от портрета гр. Толстого, объяснимо только присутствием около его портретов нечистой силы (бесов и их начальника диавола), которым усердно послужил во вред человечества трехокаянный граф".

Кто же скрывался под псевдонимом "С-ко"?

Автором заметки был сын московского адвоката М. А. Сопоцько, в прошлом толстовец. Нам еще не раз придется сталкиваться с образчиками его выступлений против Толстого, в которых, пресмыкаясь перед начальством, он не останавливался ни перед подлостью, ни перед глумлением.

За участие в студенческой демонстрации по поводу смерти Чернышевского Сопоцько был исключен из Московского университета и выслан в Вологду. С этого времени он начинает переписываться с Толстым, затем, по освобождении, принимает участие в работе толстовских организаций помощи голодающим, становится деятельным и ревностным сотрудником.

В 1895 году Сопоцько был вновь арестован по подозрению в распространении среди крестьян революционных взглядов, заключен в тюрьму, а затем выслан в Вологодскую губернию.

Ссылка подействовала на Сопоцько удручающим образом. Он впал в мистицизм, вернулся к православию и, отказавшись от всякого общения с Толстым, выступил против него. Этот категорический переход от толстовства к православию содействовал освобождению Сопоцько из ссылки. В 1896 году он поступил в Муромский монастырь, чтобы там, по его словам, "окрепло и как сталь закалилось в огне послушнических скорбей, трудов и унижений" его православие. В этом же году он послал Толстому угрожающее письмо: "Если не обратитесь от неверия к вере Христовой, которая истинная, а не ложная ("православная"), то гнев божий над вами".

Вскоре, по указанию Победоносцева, в конце 1896 года, в приложении к "Церковным ведомостям" выпускается книжка: "Плоды учения гр. Л. Н. Толстого", в которой в числе "нескольких писем одного бывшего в числе самых ревностных учеников его" приведены письма Сопоцько к Черткову^* и Толстому. Зарабатывая себе прощение, Сопоцько идет на все, становится псаломщиком, затем миссионером, затем мелким служащим в петербургской духовной консистории и т. д.

^* (В. Г. Чертков (1854-1936) - один из ближайших друзей Толстого, издатель его сочинений. )

Наконец прощение получено. Он снова в высшем учебном заведении - Юрьевском университете, уже член Союза русского народа и деятельный сотрудник черносотенной газеты "Русское знамя".

Во время первой мировой войны Сопоцько был военным врачом. В 1917 году эмигрировал за границу. Дальнейшая судьба его неизвестна...

Конечно, Сопоцько не заслуживал бы того внимания, которое ему здесь уделено, если бы он был одинок. Среди интеллигентиков-либералов того времени нередко! встречались личности, торговавшие своей совестью ради прощения ведомством внутренних дел "грехов молодости".

Ту зиму семья Толстых проводила в Москве в своем доме в Хамовническом переулке^*. Известие об отлучении было получено вместе с очередными номерами свежих газет, а вместе с ним в тихий переулок устремился людской поток, пошли пачки писем, телеграмм.

^* (Теперь улица Льва Толстого.)

Вот что записала 6 марта в своем дневнике С. А. Толстая:

"Пережили много событий, не домашних, а общественных. 24 февраля^* было напечатано во всех газетах отлучение от церкви Льва Николаевича...

^* (В запись С. А. Толстой вкралась ошибка: следует читать "25 февраля".)

Бумага эта вызвала негодование в обществе, недоумение и недовольство среди народа. Льву Николаевичу три дня подряд делали овации, приносили корзины с живыми цветами, посылали телеграммы, письма, адресы, До сих пор продолжаются эти изъявления сочувствия Л. Н. и негодование на Синод и митрополитов. Я написала в тот же день и разослала свое письмо Победоносцеву и митрополитам... В то же воскресенье - 24 февраля, Лев Николаевич шел с Дунаевым^* по Лубянской площади^**, где была толпа в несколько тысяч человек Кто-то, увидав Льва Николаевича, сказал: "Вот он, дьявол в образе человека". - Многие оглянулись, узнали Льва Николаевича, и начались крики: "Ура, Лев Николаевич, здравствуйте, Лев Николаевич! Привет великому человеку! Ура!" Толпа все прибывала, крики усиливались; извозчики убегали... Наконец, какой-то студент-техник привел извозчика, посадил Льва Николаевича и Дунаева, а конный жандарм, видя, что толпа хватаете за вожжи и держит под уздцы лошадь, вступился и ста отстранять толпу.

^* (А. Н. Дунаев (1850-1920) - один из директоров Москов ского торгового банка. Друг семьи Толстых. )

^** (Теперь площадь Дзержинского.)

Несколько дней продолжается у нас в доме какое-то праздничное настроение; посетителей с утра до вечера - целые толпы"^*.

^* (С. А. Толстая. Дневники (1897-1909). М., 1932, с. 144, 145, 148.)

Письмо С. А. Толстой митрополиту Антонию и Победоносцеву, о котором она упоминает в дневнике, было написано тотчас же после опубликования Определения синода и отправлено инициаторам отлучения.

Победоносцев оставил письмо без ответа, но Антонию, подпись которого под Определением стояла на первом месте, трудно было хранить молчание, тем более что, как это будет видно дальше, письмо Толстой получило широкую известность.

Более двух недель медлил Антоний, надеясь, что Определение найдет поддержку в обществе и даст возможность синоду, не теряя престижа, выйти из затруднительного положения.

Однако эти надежды не оправдались. Напротив, недовольство синодом возрастало день ото дня, о чем свидетельствовали получаемые им письма от представителей разных слоев русского общества, осуждающие отлучение.

Произошло небывалое в истории синода. Первоприсутствующий член синода митрополит Антоний под давлением общественного мнения вынужден был силою обстоятельств выступить на страницах синодального органа с объяснением действий синода и оправданием определения и в заключение просить у жены Толстого прощения за задержку ответа на ее письмо.

24 марта 1901 года в "Прибавлении к № 12 неофициальной части "Церковных ведомостей" приведены полностью письмо С. А. Толстой и ответ на него Антония.

Письмо графини С. А. Толстой к Митрополиту Антонию:

"Ваше Высокопреосвященство.

Прочитав (вчера) в газетах жестокое определение синода об отлучении от церкви мужа моего, графа Льва Николаевича Толстого, и увидав в числе подписей пастырей церкви и вашу подпись, я не могла остаться к этому вполне равнодушна. Горестному негодованию моему нет пределов. И не с точки зрения того, что от этой бумаги погибнет духовно муж мой: это не дело людей, а дело Божие. Жизнь души человеческой, с религиозной точки зрения,- никому неведома и, к счастью, - не подвластна. Но с точки зрения той Церкви, к которой я принадлежу и от которой никогда не отступлю, - которая создана Христом для благословения именем Божьим всех значительных моментов человеческой жизни: рождений, браков, смертей, радостей и горестей людских... которая должна громко провозглашать закон любви, всепрощения, любовь к врагам, к ненавидящим нас, молиться за всех, - с этой точки зрения для меня непостижимо определение Синода.

...Оно вызовет не сочувствие (разве только "Моск. Ведомостей"), а негодование в людях и большую любовь и сочувствие ко Льву Николаевичу. Уже мы получаем такие изъявления и им не будет конца со всех сторон мира.

Не могу не упомянуть еще о горе, испытанном мною от той бессмыслицы, о которой я слышала раньше, а именно: о секретном распоряжении Синода священникам не отпевать в церкви Льва Николаевича в случае его смерти.

Кого же хотят наказывать? Умершего, ничего не чувствующего уже человека, или окружающих его, верующих и близких ему людей? Если это угроза, то кому и чему?

Неужели для того, чтобы отпевать моего мужа и молиться за него в церкви, я не найду - или такого порядочного священника, который не побоится людей перед настоящим Богом любви, или не порядочного, которого можно подкупить большими деньгами для этой цели?

Но мне этого и не нужно. Для меня церковь есть понятие отвлеченное, и служителями ее я признаю только тех, кто истинно понимает значение церкви.

Если же признать церковью людей, дерзающих своей злобой нарушать высший закон любви Христа, то давно бы все мы, истинно верующие и посещающие церковь, ушли бы от нее.

И виновны в грешных отступлениях от церкви - не заблудившиеся, ищущие истины люди, а те, которые гордо признали себя во главе ее, и, вместо любви, смирения и всепрощения, стали духовными палачами тех, кого вернее простит Бог за их смиренную, полную отречения от земных благ, любви и помощи людям жизнь, хотя и вне церкви, чем носящих бриллиантовые митры и звезды, но карающих и отлучающих от церкви - пастырей ее.

Опровергнуть мои слова лицемерными доводами - легко. Но глубокое понимание истины и настоящих намерений людей - никого не обманет.

Графиня София Толстая

26 февраля 1901 года.

Москва, Хамовнический переул., 21"^*.

^* (28 декабря 1912 года газета "Русское слово" опубликовала письмо С. А. Толстой с сообщением, что "с ее ведома на могиле было совершено отпевание Толстого православным священником, "отпустившим ему грехи". При отпевании кроме С. А. Толстой присутствовали Ю. И. Игумнова (переписчица и секретарь Толстого с 1901 года), В. Ф. Булгаков (секретарь Толстого в 1910 году) и одна девушка. Так С. А. Толстая демонстративно подчеркнула свое пренебрежение к постановлению синода.)

Ответ Митрополита Антония

"Милостивая Государыня,

Графиня София Андреевна!

Не то жестоко, что сделал Синод, объявив об отпадении от Церкви вашего мужа, а жестоко то, что сам он с собой сделал, отрекшись от веры в Иисуса Христа", - начинает Антоний свой ответ.

Нет необходимости цитировать полностью его письмо, составленное в стиле бесцветной семинарской риторики с обилием текстов из церковных книг, с неубедительными попытками оправдать Определение синода об отлучении Толстого от церкви, обосновать постановление синода о запрещении христианского погребения Толстого в случае его смерти...

Заканчивает Антоний хитрой уверткой, оправдывая промедление с ответом якобы ожиданием, когда минет острота первого впечатления...

"В заключение прошу прощения, что не сразу вам ответил. Я ожидал, пока пройдет первый острый порыв вашего огорчения.

Благослови вас Господь и храни, и графа - мужа вашего - помилуй!

Антоний, Митрополит С.-Петербургский

1901 г. марта 16".

Назвав Определение жестоким, С. А. Толстая особенно подчеркнула в своем письме, что оно принято синодом вопреки божеским законам о любви и всепрощении, на что Антоний не без хитрости отвечает, что любовь божья прощает, но не всех и не за все. Синодальный акт, говорит он далее, не нарушает Христов закон любви, но есть акт любви, акт призыва к возврату в церковь и верующих - к молитве о Толстом.

При этом Антоний дипломатично умолчал о том, что наряду с "призывом" к молитве о Толстом он благословил кампанию преследования писателя церковниками.

Лицемерный ответ Антония был рассчитан на широкое обнародование для оправдания действий синода и для успокоения общественного мнения, возмущенного отлучением и травлей Толстого.

Подробно об этом рассказывал близкий к синоду протоиерей Орнатский ("Петербургская газета", 1901, 27 марта):

"Обнародование письма графини С. Толстой и ответа на него его высокопреосвященства митрополита Антония имело свои веские и более чем уважительные причины, так как письмо графини стало очень широко распространяться в публике и не только в заграничных газетах и ходивших по рукам рукописных переводах - что не было бы еще таким широким распространением. - Распространялись еще до появления в заграничной печати гектографические копии и не перевода, а подлинника письма, т. е. черновика его, и распространялись в огромном количестве экземпляров. Один экземпляр такой копии был получен и у нас в Экспедиции заготовления государственных бумаг. С ним я и поехал к его высокопреосвященству. Владыка сверил копию письма с подлинником, - она оказалась тождественной. Тогда-то и решено было, в виде противодействия распространения одностороннего мнения, обнародовать как письмо графини, так и ответ владыки. Сперва оба эти документа были изготовлены на гектографе и раздавались в Синоде, а затем уже решено было напечатать их в прибавлении к "Церковным Ведомостям".

Орнатский откровенно высказал подлинную причину выступления Антония в печати: нужно было спасать положение и лицо синода. Последствия отлучения были настолько неблагоприятны для его инициаторов, что считавший себя непререкаемым авторитетом в делах охраны и укрепления незыблемости основ самодержавия и церкви Победоносцев в письме к главному редактору журнала "Церковные ведомости" протоиерею Л. А. Смирнову с горечью вынужден был признать, что "Послание" синода о Т. (Толстом.- Г. И.) вызвало целую "тучу озлобления"^*.

^* (Н. Н. Гусев. Летопись жизни и творчества Л. Н. Толстого. М.-Л., 1936, с. 613. )

Несомненный интерес представляют дневниковые записи С. А. Толстой о впечатлении, произведенном ее письмом к Антонию:

26 марта: "Очень жалею, что не писала последовательно события, разговоры и пр. Самое для меня интересное были письма, преимущественно из-за границы, сочувственные моему письму к Победоносцеву и трем митрополитам. Никакая рукопись Л. Н. не имела такого быстрого и обширного распространения, как это мое письмо. Оно переведено на все иностранные языки..."

27 марта: "На днях получила ответ митрополита Антонин на мое письмо. Он меня совсем не тронул. Все правильно и все бездушно. А я свое письмо написала одним порывом сердца - и оно обошло весь мир и просто заразило людей искренностью".

Полемика Антония с С. А. Толстой вызвала новый поток осуждающих писем в адрес синода.

Остановимся на переписке М. Казембек^* с митрополитом Антонием и письме И. Дитерихса^** Победоносцеву, очень выразительно характеризующих этих государственных деятелей.

^* (М. Л. Казембек (урожд. Толстая) - с 1899 по 1904 г. начальница Казанского Родионовского института благородных девиц, затем - Петербургского Елизаветинского института. )

^** (И. К. Дитерихс (1862-1932) - шурин В. Г. Черткова и А. Л. Толстого. Бывший казачий офицер-подъесаул Кавказской армии, вскоре оставивший военную службу. В 1897 г. за связь с кавказскими сектантами-духоборами и помощь им был выслан за пределы Кавказского края. Автор "Воспоминаний о Л. Н. Толстом".)

"Как жаль, что отлучение Толстого свершилось, - писала митрополиту Антонию М. Л. Казембек. - Послание Синода написано и мягко, и даже симпатично, но все же несвоевременно. Зачем прибегать к мерам, которые приводят к обратным результатам, и вместо того, чтобы укреплять церковь, расшатывают ее".

От митрополита Антония последовал ответ: " Я с вами не согласен, что синодальный акт о Толстом может послужить к разрушению Церкви. Я, напротив, думаю, что он послужит к укреплению ее. С окончанием поста, я думаю, все толки по этому делу прекратятся, и общество со временем будет благодарить синод, что он дал ему тему, которая заняла его на все скучное для него великопостное время. С толстовцами завязалась у нас подпольная полемика. Они бьют нас сатирами и баснями, и у нас нашлись тоже свои сатирики, хотя и не совсем удачные. На этом поприще мы не подготовлены бороться. Война создаст или вызовет таланты. Первоначальный трагизм заменился, пожалуй, комизмом, а победа будет все же на стороне церкви".

М. Л. Казембек, возмущенная игривостью и цинизмом ответа Антония, вновь писала ему: "Я вовсе не поклонница идей Толстого, но скажу вам только две вещи: 1) мне рассказывали из довольно верного источника следующее: лет 12-15 тому назад, когда Толстой впервые публично отрекся от православия, от веры в Христа - бога и от церкви, в кружке покойного государя некто сказал, что в сущности Толстой подлежит отлучению. На это Александр III ответил: "ну, уж нет, мученического венца я на него не надену". 2) В вашем письме сквозит насмешка над "обществом", которое из синодального акта сделало себе забаву на "скучное великопостное время"...

"То, что не было в Петербурге ни одного дома, где не происходило бы жарких дебатов на эту тему, вы, по- видимому, считаете забавным и даже комичным. В ваших устах меня это удивляет... Стало быть, "общество" и "весь Петербург" (да и вся Россия) не достойны внимания... Это не люди, не души...^*"

^* (Л. Н. Толстой. Памятники творчества и жизни. Под ред. В. И. Срезневского. Вып. 3. М., 1923, с. 108-110. )

Ответ Антония действительно поражает своей беспринципностью, попыткой отшутиться, показать отлучение Толстого как фарс, комедию.

Видимо, в арсенале синодских богословов не нашлось ни одного убедительного аргумента, который они могли бы выдвинуть в оправдание определения. Самоуверенное заявление Антония о том, что "победа будет все же на стороне церкви", оказалось пустым бахвальством. Как известно, победил Лев Толстой, и русская церковь понесла такое поражение, равного которому она не имела за всю историю своего существования.

Исключительный интерес представляет письмо Дитерихса, замечательное по смелости и яркости:

"Г-ну обер-прокурору Синода Константину Петровичу Победоносцеву.

Милостивый государь,

Вы состоите главой касты, именующей себя российским православным духовенством, и вершите все так называемые "религиозные дела".

Одним из последних актов Вашей деятельности явилось отлучение от церкви Л. Н. Толстого, наделавшее столько нелестного для Вас шума как в России, так и за границей.

Исходя из того понимания служения церкви, которое выражено всем законодательным кодексом православного Синода, Вы действуете вполне последовательно, хотя этим' не только не повредили Л. Н. Толстому, но оказали ему значительную услугу, привлекли к нему симпатии всех искренних людей. Кроме того, всякий искренний и свободомыслящий человек может пожелать только, чтобы и над ним Вы проделали ту же манипуляцию и освободили его от тех обязательств при жизни и по смерти, которые накладывает государственная церковь на паству свою.

Но, вместе с тем, этим декретом о Толстом Вы лишний раз обнаружили присущие Вам и Вашему синклиту грубое, кощунственное отношение к идее христианства, ханжество и величайшее лицемерие, ибо ни для кого не тайна, что этим путем Вы хотели подорвать доверие народных масс к авторитетному слову Льва Толстого.

В известном Вам письме гр. С. А. Толстая прекрасно выставила поступок в его настоящем свете, и мне нечего прибавить к ее словам. Она выразила те чувства, которые волнуют ее, как самого близкого Льву Николаевичу человека, и притом искренно верующего. Будучи одним из тех близких ему людей, о которых упоминается в указе Синода, я счел своим нравственным долгом заявить откровенно о том, что не совместные с митрополитом и архиереями молитвы возносить буду о спасении души Л. Н., но совместно с ним отрекаюсь от всякой солидарности с подобными Вам изуверами и всеми силами буду стремиться обличать перед лицом народа тот грубый обман, в котором Вы все - служители церкви - держите его и при помощи коего властвуете над ним.

Люди вашей касты так привыкли к этой власти, что даже мысли не допускаете, что царству вашему придет конец...

Но то же думали все угнетатели свободы духа всех народов, о которых ныне история повествует с ужасом и омерзением. Вы тщательно скрываете Вашу роль суфлера, действуя повсюду под прикрытием царского имени, и потому личность Ваша не всем ясна; но число зрячих как в обществе, так и в народе растет, слава Богу, и я один из тех, который имел возможность видеть воочию плоды Вашей деятельности и оценить их по достоинству".

Далее автор говорит об известных ему по службе на Кавказе бедствиях, претерпеваемых сосланными туда сектантами, подвергающимися жестоким гонениям по указанию Победоносцева, о насильственном насаждении православия среди мусульманского населения Кавказа, лживости и фарисействе Победоносцева.

"Вы солгали другому близкому лицу, стараясь разуверить его в том, что Синод не издавал секретного предписания о недопущении отпевания тела Л. Толстого в случае его смерти, а между тем в это время по всем епархиям были уж разосланы указы от 5 апреля 1900 г. с воспрещением духовенству служить по нем панихиды...

Я мог бы привести веские доказательства всему сказанному и выставить деятельность Вашу на моей родине в настоящем свете, если бы знал, что письмо это способно навести Вас на размышление о нравственной правоте Ваших поступков; но, зная Вашу самоуверенную бессовестность, и то, что Вы слишком поглощены заботами об охране государства от надвигающейся отовсюду крамолы, я считаю это излишним.

Да и главная цель моего письма не есть изобличение Вас, но желание заявить публично о своем выходе из православия, пребывать в коем, даже номинально, стало для меня невыносимым. (Несмотря на мою немецкую фамилию, я принадлежу к чисто русской семье, был воспитав в строгом православном духе.) Желание отречься от православия я ощущал уже несколько лет и особенно с тех пор, как был выслан с Кавказа за участие, проявленное мною к судьбе гонимых Вами духоборов,- но малодушие мешало.

Упомянутый указ Синода о Л. Н. Толстом помог мне разобраться в моем личном отношении к православию, как государственной религии, и я искренно рад, что теперь открыто могу заявить перед всеми, что православным перестал быть.

Не задаюсь также мыслью о том, будут ли еще со стороны русских людей подобные заявления или нет, если будут, тем лучше, если нет, то тем более нужно, чтобы хоть кто-нибудь заявил откровенно то, что думает большинство сознательно живущих людей.

Считаю долгом довести об этом до Вашего сведения только потому, что, не будучи эмигрантом и имея паспорт русского подданного, по которому числюсь православным, я тем самым пользуюсь и привилегиями, связанными с этим, и которых, по существующим русским законам, должен буду лишиться, - о чем и можете донести, куда следует.

Поступая так, действую совершенно самостоятельно, без всякого с чьей-либо стороны наущения и сознательно несу за то всю ответственность.

Англия, март 1901 г."

Письмо Дитерихса было напечатано в заграничной прессе и получило широкую известность.

С большим одобрением отозвался об этом письме Толстой, прочитавший его во французской газете "Орор".

Можно с уверенностью сказать, что до письма Дитерихса в печати не было более откровенного обличительного выступления против Победоносцева.

С другой стороны, письмо Дитерихса положило начало серии открытых демонстративных заявлений о выходе из дискредитировавшего себя православия; за ним последовали аналогичные заявления в синод с просьбой об отлучении от разных лиц, как из числа единомышленников Толстого, так и со стороны отдельных представителей русской внерелигиозной интеллигенции.

Письмо Дитерихса было оставлено Победоносцевым без ответа.