П. И. Бирюков (1860-1931)

(Впервые напечатано в кн.: Булгаков Вал. Ф. Лев Толстой, его друзья и близкие.)

Павел Иванович Бирюков - один из первых по времени единомышленников Л. Н. Толстого. Костромской дворянин, бывший морской офицер и питомец Морской академии, он искренне и глубоко увлекся в начале 80-х гг. учением Толстого и серьезно пытался изменить свою жизнь согласно требованиям нового мировоззрения. Морская служба была оставлена и всякая вообще служебная карьера резко оборвана.

Бирюков делается вегетарианцем, причем не ограничивается лишь отказом от мяса и рыбы, но перестает носить и кожаную обувь. "Толстовская" блуза становится его обычным костюмом. Он берется за физический труд, изучает, между прочим, ремесло переплетчика. В Петербурге его скромная квартира становится местным центром "толстовского" движения. Он распространяет писания, взгляды Толстого. К нему идут, потому что это - характер очень мягкий; его любят, потому что он и сам подходит к каждому любовно, с мыслью не о том, как бы новым знакомым или "братом", по "толстовской" терминологии, воспользоваться, а о том, как бы и чем бы самому быть этому "брату" полезным.

Позже Бирюков работает в основанном Чертковым издательстве "Посредник". В 1893 г. он является одним из помощников Толстого по борьбе с голодом в Самарской губернии.

Когда в конце 90-х гг. возник вопрос о переселении нескольких тысяч преследуемых царским правительством крестьян-духоборцев за границу^*, то оказалось необходимым прежде всего решить, куда же именно могут духоборцы выехать. Вопрос этот обсуждался в переписке между духоборцами, с одной стороны, и Л. Н. Толстым и его друзьями, с другой. И вот тут В. Г. Чертков выступил с проектом о переселении духоборцев на остров Кипр. Почему? Знал он что-нибудь об этом острове, считал условия поселения на нем особенно подходящими для духоборцев? Нет. Но он, видите ли, на основании школьной географической карты установил, что остров Кипр приблизительно на той же широте, что и наше Закавказье, где обитали тогда духоборцы, а из этого вывел, что, значит, Кипр является наиболее подходящим местом для переселения туда духоборцев.

^* (Духоборцы - секта, отрицавшая обрядность православной церкви и ее догматы. Духоборцы отказывались подчиняться властям и нести военную службу, за что жестоко преследовались царским правительством. В 1898 г., при содействии Л. Н. Толстого, около 8 тысяч крестьян-духобордев переселилось в Канаду.)

Несмотря на всю необоснованность проекта, вызвавшего со стороны Бирюкова и других деятелей горячие возражения, Черткову, опиравшемуся отчасти на Льва Николаевича, удалось добиться того, что на остров Кипр, с помощью английских квакеров^*, переселено было 1100 духоборцев. Бирюкову поручено было посетить Кипр и обследовать положение новых поселенцев. Выяснилось, что условия почвы, климата и экономические возможности каменистого, греко-турецкого по населению, острова оказались абсолютно неподходящими для предполагавшегося к развертыванию на нем поселения русских крестьян-землеробов. "Положение их там так дурно, - писал Л. Н. Толстой К. С. Станиславскому, изыскивая средства на дальнейшую помощь духоборцам, - что им тоже предстоит переехать в Канаду"^**. Так и было поступлено.

^* (Квакеры - члены религиозно-филантропической организации в Великобритании.)

^** (Письмо к К. С. Станиславскому от 6 октября 1898 г. - одно из ряда писем к "богатым и добрым людям", с призывом оказать материальную помощь для перевозки духоборцев в Канаду. О гонениях на духоборцев Толстой писал: "Гонение это было очень жестоко: были истязания, заключения в тюрьмы, ссылки в худшие места Сибири, выселение целых деревень из их жилищ в грузинские и татарские поселения, где эти выселенные вымирали и вымирают от нужды и болезней" ("Литературное наследство", т. 69, кн. 1, М., 1961, с. 550).)

Хлопоты о духоборцах не прошли друзьям Толстого даром. В 1897 г. П. И. Бирюков, подписавший вместе с В. Г. Чертковым и И. М. Трегубовым воззвание в защиту духоборцев под заглавием "Помогите!", был выслан в Остзейский край^*.

^* (П. И. Бирюков был выслан в 1897 г. на пять лет в г. Бауска, Курляндской губернии (ныне Латвийской ССР). В феврале 1899 г. ему было разрешено выехать за границу.)

Между тем Толстой за годы совместной работы привязывается к Бирюкову, вполне оценивает его симпатичную личность, нежно-дружески переписывается с ним, и зовет его уменьшительным именем "Поша", но - все же на "вы", как и всех вообще своих друзей.

Глубокая взаимная симпатия зарождается также между Бирюковым и дочерью и сподвижницей Льва Николаевича Марьей Львовной. Симпатия переходит в более сильное чувство с обеих сторон. Молодые люди готовы вступить в брак. Этого желает и Лев Николаевич, но против этого категорически восстает София Андреевна. Брак расстраивается. Марья Львовна впоследствии выходит замуж за кн. Н. Л. Оболенского, а П. И. Бирюков женится на единомышленнице Толстого Павле Николаевне Шараповой, работавшей вместе с ним на голоде в Самарской губернии.

С. А. Толстая с дочерьми. Ясная Поляна, 1903 г. Слева направо: А. Л. Толстая, Т. Л. Толстая-Сухотина, С. А. Толстая и М. Л. Оболенская. Фотография Ф. Т. Протасевича

'Три Льва': Л. Н. Толстой с сыном Львом Львовичем и внуком Левой, Ясная Поляна, 1899 г. Фотография С. А. Толстой

Л. Н. Толстой среди крестьян около дома в Ясной Поляне. 1908 г. Фотография В. Г. Черткова

Л. Н. Толстой на прогулке. Ясная Поляна, 1908 г. Фотография С. А. Толстой

Л. Н. Толстой в кругу родных. Ясная Поляна, 1908 г. Сидят (слева направо): Е. В. Оболенская, Т. Л. Сухотина, Л. Н. Толстой, Таня Толстая (дочь М. Л. Толстого), С. А. Толстая, М. Н. Толстая и Ваня Толстой (сын М. Л. Толстого); стоят: А. Л. Толстая, М. Л. Толстой, М. С. Сухотин и А. Л. Толстой. Фотография К. К. Буллы

А. Л. Толстой, Т. Л. Сухотина и М. Л. Толстой в яснополянском парке, 8 июля 1908 г. Фотография К. К. Буллы

Л. Н. Толстой с сестрой М. Н. Толстой. Ясная Поляна, 1908 г. Фотография С. А. Толстой

Отъезд Л. Н. Толстого из Ясной Поляны. Рисунок В. Н. Российского

Л. Н. Толстой с внуками Ильей и Соней. Крёкшино, 1909 г. Фотография В. Г. Черткова

Через много-много лет Павел Иванович издал за границей, в Швейцарии, на немецком языке книжку "Отец и дочь. Письма Л. Н. Толстого к М. Л. Толстой"^*. Предисловие и примечания к этой книжке овеяны духом такой глубокой, бесконечной и нежной любви к Толстому и его дочери, что мы уже по одному этому документу можем составить себе ясное представление о том чувстве, какое питал Бирюков к Марье Львовне в молодости.

^* (Vater una Tochter. Tolstois Briefwechsel mit seiner Tochter Maria. Herausgegeben von Paul Birukoff. Rotaptel - Verlag. Zurich-Leipzig.)

В дальнейшем Бирюков занимается составлением четырехтомной биографии Толстого, причем сам Лев Николаевич охотно снабжает его нужными материалами и специально для него пишет свои изумительные, но, к сожалению, оставшиеся незаконченными "Воспоминания". До сих пор труд П. И. Бирюкова, созданный, в сущности, в сотрудничестве с Л. Н. Толстым и проникнутый любовью к нему, не потерял своего значения.

Постоянно Бирюков живет в Костроме, где служит в земстве. Изредка он навещает Льва Николаевича в Ясной Поляне, обычно по его приглашению. В Ясной Поляне я и познакомился с ним в январе 1910 года.

По своему характеру П. И. Бирюков представлял удивительный контраст по сравнению с В. Г. Чертковым. Насколько Чертков был замкнут, недоверчив, неловок, подозрителен, упрям, горд и требователен в отношениях с людьми, настолько Бирюков отличался добродушием, мягкостью, веселостью, общительностью, доверием, уступчивостью и простотой. О Бирюкове тоже говорили, что он был человеком с "хитрецой", но самая эта "хитреца" была у него другая, чем у Черткова. Тот был многомудрым и своекорыстным дипломатом, уверенным в своей непогрешимости, тогда как вся "хитреца" толстенького, "круглого", как Платон Каратаев, бородатого, уютно пошаркивающего по полу своими вегетарианскими подметками, веселенького Павла Ивановича глубоко не шла, отличалась довольно-таки невинным характером и никогда не была зловредной. Точно так же и тщеславие Черткова и Бирюкова, если только говорить о нем, было разное. Бирюковское - опять какое-то невинное, для радости-веселья, никому не вредящее и высоко не забирающее; чертковское тщеславие-властолюбие - глубокое, скрыто-страстное, себя питающее, мрачное и в некотором роде болезненное.

Чертков был эгоцентрик, не умевший любить, зато умевший ненавидеть, хотя и в приличных "толстовских", не выдающих себя формах. Бирюков, без преувеличения можно сказать, не ненавидел никого, жил для добра и для других, захватывал в свои "тенета любви" (по "Казакам" Толстого) легко и свободно, и притом всех близких без исключения. Властолюбие и деспотизм Черткова были безграничны, Бирюков же никогда не боялся своих сотрудников по делу, радовался их успехам и готов был делить работу, успех, влияние с кем угодно.

Черткова в философии Толстого привлекала больше не моральная, не нравственная сторона, не учение о любви к людям, а сторона метафизическая, вопросы о сущности нашего "я" - сознания, бога; Бирюков же в метафизику никогда не углублялся; душа его, согреваясь в вечно живых лучах любви, и без того была счастлива. Скрытый мизантроп Чертков даже улыбался фальшиво и только изредка, действительно, расцветал в веселой, милой и удивительно-привлекательной улыбке, Бирюков же всегда сиял, и притом сам этого не замечая и не зная о своем обаянии. В результате, Черткова "уважали", тогда как Бирюкова любили.

В 1911 г. Бирюков участвовал в устройстве Толстовской выставки в Москве и затем Толстовского музея. Музей он искренне любил, радовался его успехам, передал ему собственные коллекции, но организатором хорошим не был. Эстетически также не был ни развит, ни образован.

Все время первой мировой войны и революции Бирюков провел в Швейцарии, где еще при жизни Л. Н. Толстого купил домик в местечке Онэ, близ Женевы, и обзавелся швейцарским гражданством: говорили, что он хочет избавить двух своих сыновей от преследований за отказ от военной службы.

Когда в 1914 г. проживавшие в России единомышленники Толстого (к ним принадлежал и автор этой книги) выступили с коллективным воззванием против первой мировой войны, Бирюков с большим трудом получил текст этого воззвания и, переведя его на французский язык, опубликовал в журнале "Demain" ("Завтра"). Редактором этого издания был известный публицист, впоследствии член Швейцарской коммунистической партии, Анри Гильбо. Бирюков считал своим правом и долгом поддержать любое выступление против мирового побоища.

В Женеве Бирюков познакомился также с некоторыми из русских политических эмигрантов, сыгравших впоследствии важную роль в истории Великой Октябрьской революции. В доме Бирюкова в Онэ бывал В. И. Ленин.

Приехав в 1920 г. с семьей в СССР, Бирюков заявил, что хочет работать "в обновленных условиях жизни страны". Эта жизнь после гражданской войны только-только налаживалась, но никакие трудности не пугали Павла Ивановича, и он бодро переносил их со всем населением, твердо веря, что происшедший в стране социальный переворот приближает осуществление коммунистического общества.

Я предоставил Павлу Ивановичу место заведующего архивом рукописей Толстовского музея. Его жена, Павла Николаевна, занялась в Москве изучением школьного дела. Старший сын Бирюкова, 18-20-летний Боря, сделался личным секретарем Народного комиссара по иностранным делам Г. В. Чичерина. Оказалось, что он уже состоял членом Швейцарской коммунистической партии и, как своим, владел французским языком.

У меня было такое впечатление, что Павел Иванович все же как-то не нашел себя в Москве: не было такого дела (как издательство "Посредник" в былые времена), которое бы поглотило его целиком. Да и материальное положение семьи оставляло желать лучшего. К тому же дочь Бирюкова, 17-летняя Оля, тоже поступившая в число сотрудниц Толстовского музея, тяжело заболела. У нее нашли зачатки туберкулеза. Это побудило Бирюковых собраться снова и вернуться на жительство в Швейцарию.

Позже, по приглашению руководителя духоборцев П. П. Веригина-сына, Бирюков ездил в Канаду и некоторое время работал там среди духоборцев, насаждая культуру, устраивая школы, создавая библиотеку. Но силы его, видимо, уже слабели. Там, в Канаде, его настиг паралич. Жена перевезла старика обратно в Швейцарию, где он через два-три года по возвращении и скончался.

Мой чешский друг Пшемысл Питтер посетил П. И. Бирюкова незадолго до его смерти. Он рассказывал, что больной старец встретил его исключительно мило и любезно, с умилением вспоминал о Л. Н. Толстом и поразил его, вообще, своим прекрасным, светлым настроением, своей любовностью, как бы невольно изливавшейся из его существа на людей и на все окружающее. Из этого я вижу, что и на смертном одре Павел Иванович остался верен самому себе: своей удивительной доброте и ровности характера. В самом деле, он никогда никого не обидел, никому не причинил зла и, напротив, многим помогал и помог, чем мог. Светлое добродушие явилось как бы венцом той неустанной, продолжительной работы над собой и над улучшением своего характера, которая производилась Павлом Ивановичем, как верным последователем учения Толстого.

Главным делом своей жизни Бирюков считал большую четырехтомную биографию Толстого. Биография эта была закончена - и автор со спокойной совестью мог произнести свое: "Ныне отпущаеши".

1966 г.