И. И. Горбунов-Посадов (1864-1940)

(Впервые напечатано в кн.: Булгаков Вал. Ф. Лев Толстой, его друзья и близкие.)

Иван Иванович Горбунов-Посадов вместе с Чертковым и Бирюковым составляли триаду лиц, в последние годы жизни Льва Николаевича стоявших наиболее близко к нему.

Кажется, Горбунов был сыном не то инженерного, не то таможенного генерала^*. С ранней молодости увлекся творчеством Толстого. Нарядившись офеней^**, продавал и распространял книжки Льва Николаевича. Он в юности даже снялся - "на память" - в костюме офени: короткая куртка, высокие сапоги, кепочка особого фасона, сумка через плечо. Стройный, юный, с приятным лицом и вдумчивым взором... В мои годы уже не узнать было молодого книгоношу в постаревшем, отрастившем круглое брюшко, осунувшемся, с клоком седой бородки и с несколько выпученными и всегда как бы тревожными глазами, пожилом Иване Ивановиче!..

^* (И. И. Горбунов (псевдоним - Посадов) родился 4(16) апреля 1864 г. в посаде Колпино, близ Петербурга, в семье инженера.)

^** (Офеня - деревенский книгоноша, продавец дешевых изданий для простонародного чтения.)

Нежный, восприимчивый и любвеобильный от природы, Горбунов-Посадов искал особых путей для выражения волновавших его дум и чувств превыспреннего характера и занялся стихотворством. Первое, длинное и патетическое, его стихотворение "В Христову ночь" (картина пасхальной ночи в Петербурге перед Исаакиевским собором, как ее видит человек свободомыслящий) попало в руки Л. Н. Толстого и заслужило его, хотя и относительного, одобрения. По-моему, именно это первое стихотворение и осталось лучшим из всего, что написал потом Горбунов-Посадов. Так или иначе, молодой поэт стал известен Льву Николаевичу.

А дальше было так. Основав в 1885 г. народное книгоиздательство "Посредник", В. Г. Чертков, никогда не бывший практическим работником, скоро отошел от него. Сменивший Черткова в заведывании издательством Бирюков привлек в свои помощники И. И. Горбунова, на которого, в свою очередь, оставил потом все дело. Иван Иванович укрепился в "Посреднике" на долгие годы и, в конце концов, стал руководителем и главным редактором издательства, так много сделавшего для создания хорошей народной книги. Именно как с главой "Посредника" общался с ним преимущественно и Толстой, многие из писаний которого вышли в дешевых изданиях "Посредника".

В сущности, Иван Иванович, рассчитывавший сначала стать поэтом, переключил всю энергию на издательское дело. Оно поглотило все его силы и время. Сюда входило издание журналов ("Свободное воспитание", "Маяк"), составление популярных литературных сборников, географических и других хрестоматий, песенников и т. д.^* "Посредник" понемногу, но неуклонно и верно, "съедал" Горбунова-Посадова - писателя и поэта. Иван Иванович это чувствовал, понимал и глубоко страдал душевно. Но, втянувшись в дорогое но идее, более легкое по предъявлявшимся к личности требованиям и кормившее его и его семью, не говоря уже о ряде сотрудников, издательское дело, уже не мог, не нашел в себе силы с ним порвать.

^* (К числу лучших изданий "Посредника" принадлежали "Библиотека для детей и юношества", "Календарь для всех", серия книг против пьянства, серия книг в помощь земледельцу, дешевые издания классиков и многие другие. Широко популярен был и букварь "Азбука-картинка", по которому учились грамоте и дети и взрослые.)

Он все же писал - писал главным образом стихи и притом, преимущественно, белые, не рифмованные стихи. Или па более сложные, точные, требовавшие предварительной теоретической подготовки и постоянного усилия, стихотворные формы его не хватило? Может быть. Ведь известно, что занятие литературой и вообще искусством требует всего человека, требует самоотречения. Кроме дара фантазии, истинный поэт и художник наделены характером, в основе которого таится кремень воли. Но этого как раз мягкому, уступчивому, как вода, и неспособному к постоянной борьбе за свое "я" Горбунову-Посадову было не дано.

Стихи его полны мысли, но не оригинальной; полны пафоса, но как-то искусственно-взбитого и часто отдающего ходульностью. Известной образованности и силы воображения отрицать в стихах Горбунова-Посадова нельзя, по творческая индивидуальность тут как-то исчезает, риторика утомляет и подавляет, истинно-поэтического воодушевления не чувствуется.

Вот запомнившиеся мне рифмованные стихи:

Нам жизнь дана, чтобы любить, 
Любить без меры, без предела, 
И всем страдальцам посвятить 
Свой разум, кровь свою и тело.

Мысль возвышенная и благородная! Но для того, чтобы так примитивно выразить ее, вовсе не к чему было прибегать к стихотворной форме...

Полнее нашел и выразил себя Горбунов-Посадов не в стихах, а в одной, написанной больше прозой, чем стихами, но также поэтической и патетической книге. Ее полное название: "Освобождение человека. Поэма о двадцатом веке. Золото, железо, кровь или любовь?"^*.

^* (Книга была издана в Москве, в 1918 г. Позднее вышел в свет сборник И. И. Горбунова-Посадова "Песни братства и свободы" (М., 1928).)

Человек Иван Иванович был на редкость хороший: редкий по доброте и по теплоте чувства. Отзывчивый и внимательный к людям, гуманист, благородный, скромный, органически неспособный на какую-нибудь эгоистическую, злую интригу, на дурные средства борьбы. Если в ком-нибудь он и сомневался, то никогда не разжигал в себе этих чувств, а стыдился их и боролся с ними, - это уж наверное! Встретясь с Горбуновым-Посадовым, каждый кто бы ни был, слышал от него только слова добра и участия, и эта репутация добряка, отличающегося всегда восторженною речью, создавала Ивану Ивановичу своего рода ореол. Он не жил, а парил. Не шел по земле, а вечно витал в облаках своих мечтаний - о новом, преображенном человечестве.

Иногда Иван Иванович был действительно сентиментален, даже слащав. Но этот грех уж приходилось ему прощать - за его подлинные достоинства.

Подчас он удивлял своим наивным тщеславием. Он все праздновал разные юбилеи: то круглые годовщины своего рождения, то разные годовщины "Посредника", по поводу которых приходилось говорить опять-таки о нем же самом, как о главе почтенного издательства. Суетился, волновался, подготовлял, организовывал эти юбилеи... Противно это не было, и в юбилейных восхвалениях Ивана Ивановича все участвовали с удовольствием. Но эта странная потребность в юбилеях как-то забавляла, и даже не забавляла, а просто удивляла в таком добром и хорошем человеке, как Горбунов-Посадов. "Зачем вам это, Иван Иванович?!" - хотелось, думаю, многим спросить. Но - не спрашивали и... добросовестно и аккуратно справляли юбилейную службу.

В 1910 г. Иван Иванович справлял 25-летие "Посредника". Л. Н. Толстой отправил ему 25 апреля телеграмму: "Радуюсь тому, что вам пришлось увидеть самому благие плоды вашего 25-летнего служения народу. От всей души желаю беспрепятственного продолжения деятельности "Посредника"^*.

^* (Толстой Л. Н., т. 81, с. 249.)

А на другой день послал ему же, со случайным посетителем Ясной Поляны, письмо, в котором писал: "Милый Иван Иванович, послал вам поздравление, но было совестно: наши отношения вне этого. Но, видно, нужно для порядка"^*.

^* (Толстой Л. Н., т. 81, с. 250.)

В 1921 г. я, по желанию Ивана Ивановича, председательствовал на многолюдном торжественном собрании в Москве, в просторном зале на Патриарших прудах, по поводу 35-летия "Посредника". Читались телеграммы от Н. К. Крупской, М. И. Елизаровой^*. ...Иван Иванович принимал поздравления, энергично жал руки, целовался с более близкими друзьями и сотрудниками и аккуратно и пунктуально отвечал на все приветственные речи...

^* (Н. К. Крупская (1869-1939) и А. И. Елизарова (1864-1935), жена и сестра В. И. Ленина - крупные деятели в области культуры и народного просвещения в СССР.)

Кстати, при таких юбилеях исторические заслуги "Посредника" иногда немного преувеличивались. Преувеличенно их расценивал и сам Иван Иванович, задавая тон другим. Мне кажется, это происходило оттого, что в душе он горько чувствовал, что деятельность в "Посреднике" помешала в значительной мере развитию его литературного дарования.

Иногда Горбунов-Посадов привлекался к судебной ответственности за издание книг Толстого и других авторов, книг, признанных опасными для царского правительства или оскорбительными для церкви. Возникали судебные процессы, но искусным адвокатам, привлеченным Толстым, обычно удавалось отклонить от личности главы издательства суровые кары. Но книги подчас страдали. Между прочим, по приговору суда сожжен был изданный "Посредником" трехтомный труд Л. Н. Толстого "Соединение и перевод четырех Евангелий"^*.

^* ("Соединение и перевод четырех Евангелий" - обличительный религиозно-нравственный трактат, в котором Толстой подверг острой критике мифы и таинства православной церкви. Толстой работал над ним (с перерывами) с конца 1879 по ноябрь 1894 г. Он предпринял этот труд, чтобы разобраться в сущности учения официальной церкви. Его вывод: "...та вера, которую исповедует наша иерархия и которой она учит народ, есть не только ложь, но и безнравственный обман" (Толстой Л. Н., т. 24, с. 10).)

В противоположность Черткову, но подобно Бирюкову, Горбунов-Посадов сохранял прекрасные отношения с С. А. Толстой и с семьей Льва Николаевича вообще. Ни Бирюков, ни Горбунов-Посадов никогда не переступали границ вежливости, такта и доброжелательства по отношению к подруге жизни великого писателя и к его сыновьям и дочерям. Поэтому Горбунов и его жена были всегда такими же желанными гостями в Ясной Поляне, как и супруги Бирюковы. Летом Горбуновы жили обыкновенно на даче в деревеньке Овсянниково. Оттуда они приходили иногда пешком в Ясную, а Лев Николаевич, катаясь после завтрака верхом, частенько и охотно заезжал к ним в Овсянниково. С Иваном Ивановичем обыкновенно всегда целовался при встречах и расставанье. Привозил ему исправленные корректуры своих новых книжек, печатавшихся в "Посреднике".

- Вот сколько Лев Николаевич сделал новых поправок в тексте! - сказал я однажды Горбунову, приехав со Львом Николаевичем в Овсянниково и вручая Ивану Ивановичу пачку корректур. - Это не слишком обременит рабочих и не слишком дорого вам обойдется?

- Помилуйте, ведь это - вечное! - отвечал Иван Иванович.

Он свято верил в непререкаемое значение гуманистической проповеди Льва Толстого, не менее свято, чем Чертков, но не ставил себе этой веры в особую заслугу и не предъявлял, на основании ее, к своему великому другу никаких эгоистических, ревнивых требований!..

И иго дружбы с Чертковым нес Иван Иванович с завидным смиренномудрием и тактом, стараясь, даже невольно, ничем не раздражать Владимира Григорьевича, выказывая ему все знаки уважения и, по возможности, ни в чем ему не противореча и не становясь поперек дороги, а, наоборот, во всем уступая. Чертков был вполне доволен подобной "дружбой". Иван Иванович же только втихомолку позволял себе роптать и высказывать неудовольствие по поводу некоторых самоуправных действий и обид со стороны Черткова.

Я очень любил милого Ивана Ивановича, как старшего друга, и отношения наши со стариком, особенно в последние годы жизни в Москве, не оставляли желать ничего лучшего. В эти годы нас сближала совместная дружная деятельность. Иван Иванович с интересом относился к делу расширения Толстовского музея, в который я принял на хранение все его рукописи.

- Быть может, когда-нибудь, кто-нибудь, какой-нибудь безумец заинтересуется ими и захочет в них разобраться! - надеялся он.

Интересовал его составлявшийся мною и оставшийся неопубликованным сборник поэзии, куда включены были и его стихи. Он не раз, сидя у меня во флигельке хамовнического дома Толстых, внимательно перелистывал рукопись этого сборника, высказывая соображения об уместности включения в него того или иного стихотворения.

Его душа, вообще, была отзывчива, и он всегда горячо откликался на все доброе, чистое, высокое.

Когда я уезжал за границу в 1923 г., он посвятил мне прощальное "стихотворение в прозе", председательствовал на последней дружеской вечеринке в Толстовском музее, выражал желание еще свидеться, - но увы! - этому было не суждено сбыться.

Мы переписывались, и когда, с годами, постепенно переставали писать мне один привычный корреспондент за другим, Иван Иванович оставался верен своему обычаю и старой дружбе до конца. В письмах жаловался на понижение работоспособности, на старость, на обилие дела^*, и я, как мог, утешал бедного старика...

^* (После Октябрьской революции И. И. Горбунов-Посадов продолжал руководить издательством "Посредник" (до 1925 г.), активно работал в области детской литературы и педагогики. В 1925 г. в Москве вышел в свет посвященный ему сборник "Сорок лет служения людям". (Под редакцией Н. Н. Гусева и М. В. Муратова). И. И. Горбунов-Посадов умер 12 февраля 1940 г. в Москве. Советские газеты посвятили ему прочувствованные некрологи, в которых отмечались заслуги покойного перед русской культурой.)