VII

Помимо портретов Толстого и членов его семьи, книга содержит портреты людей, стоявших близко к писателю. Таковы очерки о его русских друзьях и последователях - В. И. Алексееве, П. И. Бирюкове, И. И. Горбунове-Посадове, П. В. Давыдове, С. Т. Семенове и многих других, а также о его заграничных единомышленниках - А. А. Шкарване, Д. П. Маковицком, Христо Досеве, А. А. Ернефельте. Люди разнообразных индивидуальностей, они были объединены любовью к своему великому другу, часто приезжали в Ясную Поляну, переписывались с ним.

Памятуя статьи В. И. Ленина о Толстом, его резкие и справедливые слова по адресу русских и заграничных "толстовцев", пожелавших "превратить в догму как раз самую слабую сторону его учения"^*, можно спросить, интересны ли нам портреты этих людей, поскольку ни один из них не занял выдающегося места в истории нашей культуры. На этот вопрос отвечает автор мемуаров. О мотивах, побудивших его создать эти портреты, Булгаков в предисловии к сборнику "Друзья Толстого" пишет так:

^* (Ленин В. И., т. 17, с. 210.)

"Я часто думал, что придет время, когда будут изучаться все, даже малейшие подробности о жизни и личности Л. Н. Толстого. И может статься, что будущему читателю понадобятся сведения не только о самом Толстом, но и о лицах ближайшего его окружения, в частности, о его друзьях и знакомых, поскольку характеристика того или иного из них в какой-то мере может служить материалом для углубленного понимания личности и деятельности Толстого и его эпохи.

Эти соображения привели меня к мысли набросать хотя бы краткие и несовершенные, но только искренние (другие не имели бы цены!) характеристики тех из друзей Толстого и его почитателей, лично ему известных, которых более или менее близко знавал и я, встречаясь с ними, при жизни Льва Николаевича, в его доме, а после его смерти - за общей работой, так или иначе связанной с его именем"^*.

^* (Здесь и ниже цитаты из вступительной статьи В. Ф. Булгакова к рукописи книги "Друзья Толстого" приводятся по его кн.: Лев Толстой, его друзья и близкие. Тула, 1970. Рукопись хранится в ЦГАЛИ.)

Характеризуя далее людей, окружавших Толстого в последний период его жизни, Булгаков пишет:

"Круг близких Л. Н. Толстому людей второй половины его жизни мы часто представляем однообразно серым и неинтересным. Это не отвечает действительности. Круг этот состоял из людей самых разнообразных не только по своим индивидуальностям, но также по своему воспитанию, образованию и по своей профессиональной принадлежности. Тут можно было встретить крестьянина М. П. Новикова наряду с членом Государственного совета М. А. Стаховичем и судебным деятелем Н. В. Давыдовым, профессора консерватории А. Б. Гольденвейзера наряду со слесарем В. А. Молочниковым, директора банка А. Н. Дунаева наряду с участником одной из первых социалистических групп в России В. И. Алексеевым и т. д., и т. п.

Поскольку сам Толстой ценил превыше всего не внешнее положение, а внутреннее состояние человека, лишь бы он не стоял на месте, а подвигался вперед в своем духовном развитии, то для пего, Толстого, и открывалась возможность сближения с людьми, выросшими па разной почве, но обнаружившими способность восприятия высоких общечеловеческих мыслей и настроений".

Отобранные для данной книги очерки-портреты интересны тем, что они дополняют нарисованную в мемуарах картину яснополянского бытия Толстого новыми штрихами, воссоздают ее человеческий фон.

Большинство показанных здесь людей - бывшие толстовцы, и это настораживает. Мы знаем, что "таких последователей Толстого, которые действительно перестраивали бы свою жизнь согласно его учению, было очень мало даже в России, тем более вне ее" (А. В. Луначарский)^*. Мы знаем также, что среди тех, кто именовал себя последователями Толстого, были и люди фальшивые, лицемерные, которые из своего "толстовства" делали позу, а иногда извлекали и личную выгоду^**.

^* (Луначарский А. В. Вступительная статья к изданию романа "Анна Каренина" для американского читателя. М., 1933.)

^** (В очерке "Лев Толстой" А. М. Горький писал: "Мне всегда казалось, что и яснополянский дом, и дворец графини Папиной эти люди насквозь пропитывали духом лицемерия, трусости, мелкого торгашества и ожидания наследства" (Горький М. Собр. соч. в 30-ти т. Т. 14, с. 290).)

Вместе с тем несомненно, что в ближайшем окружении Толстого находились люди честные, которые искренно стремились воспринять и осуществить его гуманистические принципы. Иначе и не могло быть при той психологической проницательности и глубине знания людей, которые отличали автора "Анны Карениной" и "Воскресения". Дурные, корыстные или просто никчемные люди - "людская пыль", как они были названы в одной дореволюционной книге, - не могли рассчитывать на его внимание и дружбу.

Разумеется, не все, чьи портреты нарисованы Булгаковым, имеют право именовать себя друзьями Толстого. Великий писатель был весьма разборчив в своих связях с людьми и хорошо знал им цену. С разными своими знакомыми Толстой общался по-разному, раскрываясь перед ними различными гранями своей богатой натуры. Но вряд ли было бы правильно на этом основании замолчать тех из них, кто общался с ним, но не был ему душевно близок. Правильнее, на наш взгляд, всем окружавшим Толстого людям дать справедливую, конкретно-историческую оценку, нарисовать их портреты правдиво, без прикрас и шаржирования, а это в значительной мере и удалось автору мемуаров.

В упомянутом выше предисловии В. Булгаков пишет:

"Моей задачей было представить то глубоко индивидуальное, что несет в себе каждая личность, воскресить ее аромат, колорит и тембр. Для этого пришлось касаться и отрицательных сторон характера и деятельности того или другого лица. Многим, шедшим за Толстым, свойственны были высокие мотивы, прекрасные стремления, но не всегда и не всем удавалось удерживаться на высокой ступени сознания. Не только в личной, но и в общественной жизни они, как и большинство людей, не свободны были подчас от ошибок и промахов. Едва ли нужно их идеализировать и рисовать односторонне добродетельными и прекрасными. Сделай я это, и меня справедливо обвинили бы в идеализации близких Толстого, в приукрашивании действительности. Суровый девиз правды более уместен в этом случае.

Полвека с лишним отделяет нас уже и от личности самого Л. Н. Толстого, высокого друга и кумира всех выведенных в этой книге лиц. Это дает нам право на их искреннюю и точную характеристику. История вступает в свои права".

Вероятно, можно поспорить с автором портретов, насколько полон и исторически точен каждый из них, - мемуары всегда носят на себе печать субъективности. Зарисовки В. Ф. Булгакова - плод его личного восприятия людей, и здесь, как и вообще в мемуарах, возможны отдельные ошибки памяти, невольные смещения событий, неточные оценки. Так, например, в обрисовке фигуры В. Г. Черткова Булгаков неправ, подвергая сомнению его искренность и бескорыстие. Неточен он и в очерке о С. М. Беленьком, излагая историю с прочтением завещания Толстого. Честность и принципиальность С. М. Беленького не подлежат никакому сомнению. Вместе с тем зарисовки некоторых других лиц, если их взять в контексте дальнейшей жизни, заслуживали более острых и резких штрихов. Но автор ведь не задавался целью создавать исчерпывающие биографии этих людей. Да и интересны они нам лишь в той мере, в какой они были сопричастны к жизни Толстого. Ценно то, что Булгаков не идеализирует их, рисует правдиво, без прикрас. Имеющиеся отдельные недостатки окупаются искренностью и правдивостью автора, его стремлением быть в своих описаниях точным и справедливым.

"Как много хорошего, нового Вы опять сказали любящим Толстого - о нем и его многоцветном окружении", - писал Булгакову К. Федин в упомянутом выше письме. Слова эти можно отнести и к публикуемым здесь очеркам о близких и знакомых Толстого.