В действующем отряде против горцев и в станице

"17 февраля 1852 г. Движение отряда к Гельдигену, удачное для них дело в долине Хулхулау, истребление аулов. 18-го - соединение с отрядом полковника Бакланова, жаркое и блистательное дело отряда против непри ятеля в Маюртупском лесу; переправа через р. Гашень, атака неприятельской позиции на Мичике, поражение неприятеля, переправа через эту реку, прибытие в Куринское".

Сам Лев Николаевич не забывает этих жутких дней и в дневниковой записи от 18 февраля 1897 года отмечает: "45 лет тому назад был в сражении..."

П. И. Бирюков в "Биографии Л. Н. Толстого" участие Льва Николаевича в осаде Герзель-аула и бои 17 - 18-го февраля относит почему-то к 1853 году, тогда как эти события происходили в 1852 году, что удостоверяется данными послужного списка Толстого и его дневниками.

После таких сравнительно крупных боев отряд, выдвинувшись вперед, ограничивался рубкой лесов и проложением просек, после чего был стянут в крепость Грозную, а оттуда - распущен на зимние квартиры^*.

^* (Подробное описание этих боев см. у А. Зиссермана в книге: "Фельдмаршал князь А. И. Барятинский", глава XV. Также в "Актах Кавказск. Археограф, комиссии", том X, стр. 535.)

Вернувшись из экспедиции в середине лета к себе в станицу, Лев Николаевич окунулся в будничную жизнь.

Аргунское ущелье. Рис. Василенко

Часто, когда в станице заканчивался день, Л. Н. Толстой возвращался к себе в избу, нагруженный фазанами, в сопровождении друга казака Епишки и "неизменных товарищей" - собак Мильтона или Бульки. Утром, если его не разбудил Епишка, чтобы опять идти на охоту, Лев Николаевич садится на крылечко с книжкой в руках или заносит на бумагу свои впечатления и мысли. От его взора не ускользает, как "казак в оружии, верхом, выпросившийся с кордона, подъезжает к хате и, перегибаясь к окну, постукивает в него, и вслед за стуком показывается красивая молодая голова казачки и слышатся улыбающиеся ласковые речи"... Его радует "оживление", вносимое по вечерам возвращающейся с пастбищ "скотины", когда "сытые коровы и буйволицы разбредаются по улицам, и казачки в цветных бешметах снуют между ними. Слышен их резкий говор; веселый смех и визги, перебиваемые ревом скотины"^*.

^* (Л. Н. Толстой. "Казаки", гл. V.)

Ему по сердцу сильные, независимые, не знавшие ярма крепостного рабства казаки; он обнаружил среди них отдельные своеобразнее личности, которые поразили его глубокими в своей простоте рассуждениями и проникновенным пониманием природы. Его увлечение охотой, когда трофеями не раз бывали убитые им олени, кабаны, - отразилось на его здоровье.